— Ещё как боюсь. Вчера разбил дорогую вазу, и так напугался. Маму.
Шип с интересом спросил:
— Значит, твоя мама страшнее меня?
— Нет, она не страшная. Только когда я что-нибудь разобью, всегда маму боюсь, — ответил Вадик.
— Значит, она всё-таки страшнее меня, — решил Шип.
Вадик присел перед ним на корточки и спросил:
— Хочешь шоколадку? С горячим чаем?
— Хочу, — обрадовался кошмарик.
В комнате на диване сидела Вика и шила братишке костюм, при этом она беззаботно напевала весёлую песню. А в это время маленький Вадик сидел в кухне за столом напротив Шипа, который смачно жевал шоколадку, хлебал горячий чай и жмурился от удовольствия.
Глава 5
В квартире № 5 грохотала музыка, от которой отчаянно раскачивалась люстра и весело подпрыгивал в кухне холодильник. Петя, сидя на стуле и держа швабру наперевес, мчался в атаку, громким голосом стараясь перекричать музыку:
— Ура! Вперёд! В атаку!
Грохотала музыка. Вопил Петя. От всего этого соседи потихоньку сходили с ума.
И тут Петя остановился: он увидел на диване розовую подушечку. Откуда она взялась? И почему он раньше не заметил её? Протянув руку, он дотронулся до неё, и вдруг глаза у него стали слипаться. Широко открыв рот, мальчик зевнул. И тогда он решил немного передохнуть, устроить привал. Ведь солдатам это просто необходимо. Петя знал, что он был хорошим солдатом, отчаянным, как Рембо. Но тут он вспомнил, что враг ещё не разбит, схватив розовую подушечку, с силой бросил её в кресло и закричал:
— Ура! Бомба летит! Та-та-та!
В кресло со свистом летели тапки, книги, игрушки. Грохотала музыка. Кричал Петя. Вскоре враг был разгромлен — не вынес такой атаки. Но кто же так плачет? Тихо, жалобно плачет. И нет никакого врага, есть кресло. Но оно же плакать не может! Петя уже большой, ему скоро будет шесть лет. И он знал, что мебель не плачет. Он подошёл к креслу, из-под груды тапок и книг достал розовую подушечку. Та хлопала голубыми глазищами и тихо плакала.
— Почему ты плачешь? Тебе больно? — удивлённо спросил мальчик.
— Конечно, больно. Тебе бы так. И она снова горько зарыдала.
Впервые в жизни мальчик растерялся и виновато пробормотал:
— Не плачь. Я больше не буду. И услышал в ответ:
— Как это не плачь? Мне больно. И я хочу спать. А музыка кричит! Ты кричишь! Тапки летят!
И розовая подушечка залилась слезами:
— А-а-а!
Пете стало стыдно. Выключив музыку, он присел на край дивана и стал неумело качать подушечку. Вскоре та всхлипнула, закрыла глаза и уснула у него на руках.
И стало так тихо, что было слышно, как об оконное стекло бьётся назойливая муха.
В тишину ворвался тревожный дверной звонок. Петя тихонько отворил дверь и увидел перед собой соседей. Широко открыв глаза, они подозрительно посмотрели на него и спросили:
— Петя? Что случилось? Почему у тебя так тихо?
— Я… Я… Я решил отдохнуть, — ответил мальчик.
Глава 6
— Бабуля! Как вкусно пахнет! Что ты печёшь? Ой, мои любимые ватрушки, — прошептала радостно девочка.
— Скоро будут готовы. Ты, Танюша, пока иди в комнату, я потом позову тебя, — так же шёпотом ответила бабушка.
Девочка, тряхнув пышными волосами, побежала в свою комнату.
В коридоре зазвонил телефон. Таня быстро схватила трубку, которая маминым голосом спросила:
— Танюша, папа спит? Пусть спит. Я сейчас приеду. Что тебе привезти?
— Мамочка, я мандаринку хочу.
— Хорошо, будет тебе мандаринка.
Танюша от радости захлопала в ладоши. Тихо захлопала, чтобы не разбудить папу, который утром приехал из командировки и теперь отдыхает.
Девочка очень любит своих родных. У папы сильные руки; когда он подкидывает дочку к потолку, та визжит с диким восторгом, зная, что он её поймает, не даст упасть. Мама всегда весёлая, покупает Танюше сладости. Бабушка добрая, сказки рассказывает и вкусные пирожки и ватрушки стряпает.
Девочка села на диван и радостно улыбнулась. Она не видела, как на неё насмешливо посмотрела электрическая розетка и выдавила большую голубую каплю воды. Это был Вампик. Он булькнул и рассыпался на тысячу мельчайших капелек, очень вредных для детей.
Звякнул ключ, хлопнула входная дверь. Тут же раздался мамин весёлый голос:
— Танюша, ты где? Маму встречай.
Но Таня не выбежала навстречу своей маме, как обычно. Она сидела, насупившись, в комнате на диване и тихо бурчала:
— И чего кричит? Папа спит, а она кричит.
— Танюша, — раздалось снова, — я пришла. Встречай меня.
Девочка даже с места не сдвинулась, только ещё больше нахмурилась:
— Каждый день встречай и встречай. Надоело уже. В дверях комнаты появилась мама и удивлённо спросила:
— Танюша, что с тобой?
— Ничего, — отвернувшись, недовольно ответила девочка.
— Как это ничего? Я же вижу, что-то случилось.
— Ну, конечно, я бабушку просила. А она… — немного подумав, сердито сказала Танюша.
— А что я? — в комнату заглянула бабушка.
— Ты не купила мне мороженое, — посмотрев на неё исподлобья, ответила внучка.
— Когда же это было? — ахнула бабушка.
— Вчера.
— Танюша, я же купила мороженое. С орехами. Или ты забыла? И пломбир купила, — недоумевала бабушка.
Внучка упрямо повторила:
— Ничего я не забыла. Всего два купила, а третье мороженое не купила.
— Как тебе не стыдно! — сказала мама. — Вспоминаешь, что было вчера. На бабушку наговариваешь. Ты бы ещё вспомнила, как я тебе в прошлом году не купила шоколадку.
— Не купила?! — возмущённо вскрикнула девочка. — Вот видишь, и ты не купила. Вы меня не любите!
И она в голос заревела.
— Тише, папа спит, — пыталась успокоить её мама.
— Не надо папе спать. Пусть посмотрит, как его дочку обижают. А-а-а!
Мама с бабушкой переглянулись и вышли из комнаты, захлопнув дверь.
Одной плакать неинтересно. И девочка сразу же замолчала.
— Бульк-бульк, ы-ы-ы, — вдруг услышала она. Смотрит, а перед ней большая капля воды.
И глаза живые.
— Это ты булькаешь? — спросила Танюша.
— Да, я. И булькаю, и плачу.
— Плачешь-то почему?
— Тебя, дурочку, жалко.
— И мне себя жалко. Давай вместе плакать. А-а-а!
— Давай, ы-ы-ы.
За кухонным столом сидели взрослые и пили чай. Папа сказал:
— И как она умудряется плакать на разные голоса? Раньше не слышал такого.
— А раньше она и не плакала, — возразила мама. Бабушка добавила:
— Надо же, мороженое придумала.
Папа встал из-за стола и решительно пошёл в комнату.
— И долго собираешься голосить, барышня? — спросил он у дочери.
— Вот, папа, у тебя дочку обижают, а тебе и дела нет. А-а-а! — ответила ему дочь.
— Ладно, ты ещё поплачь. Слёз-то, наверно, много накопилось. Я позже загляну.
Тихонько притворив дверь, папа ушёл.
— Никому я не нужна! А-а-а! — плакала девочка.
— Никому мы не нужны, ы-ы-ы! — вторил ей кошмарик.
Поплакали они ещё немножко. Устали плакать. Девочка, жалобно всхлипывая, спросила у Вампика:
— Надоело плакать?
— Если честно, надоело. А тебе?
— И мне надоело.
— Давай, я буду загадки загадывать, а ты будешь их отгадывать, — предложила Танюша.
— Давай! — радостно булькнуло в ответ.
— Слушай. Днём спит, ночью летает и прохожих пугает. Кто это?
Вампик уверенно сказал:
— Кто же этого не знает?! Это наш Привидешка.
— Что за Привидешка?
— Ну, наше привидение, мы зовём его Привидешкой. Он по ночам летает и всех пугает. Как только ты начала говорить, я сразу подумал, что он. Точно, он.
Пожав плечиками, девочка неуверенно проговорила:
— Хорошо, пусть будет он. А теперь слушай другую загадку.
— Ты мне потруднее загадывай, а то неинтересно отгадывать.
— Фырчит, рычит, ветки ломает, пыль поднимает. Людей с ног сбивает. Слышишь его, но не видишь его.
— Немножко не так, — возразило маленькое существо.
— Почему это?
— Надо: слышишь её, но не видишь её. Это наша Главная.
— Что ещё за Главная?
— Жуть.
— Жуть в смысле — ужас?
— Да, в смысле — и ужас, и страх такой невыносимый, что хочется зарыться глубоко в землю от неё. Ещё загадай. А то я так легко отгадываю.
Танюша растерянно похлопала глазами и пробормотала:
— Я. Я больше не знаю.
Глава 7
В старом шкафу дворника Афанасия зловещая тишина. Жуть, сдвинув лохматые брови, обводит сердитым взглядом кошмариков. Те виновато прячут глаза, отворачиваются.
Прошло много времени, прежде чем Главная громко прохрипела:
— Кошмар!
И опять зловещая тишина. Только за дверцей шкафа раздавались тяжёлые шаги хозяина квартиры.